
пятница, 28 декабря 2012
В последнее время для меня началась невиданая до сих пор полоса творчества. После 10-летнего перерыва. Многое произошло за это время. А самое главное - переоценка ценностей из-за ряда жизненных обстоятельств и появления некоторых людей-прохожих. Прохожих, так я их называю. Они появлялись в моей жизни, останавливались на какое-то время и шли дальше. Некоторые из них были гостями, так как задерживались в моём личном пространстве дольше, но, как и все гости, по окончании торжества они все тоже уходили, иногда и безвозвратно. И вот однажды, ощутив, что моё сознание уже перестаёт справляться с грузом тягостных воспоминаний, никуда не уходящих и не трансформирующихся в полезные уроки, рука сама потянулась к клавиатуре и я начала печатать. С каждой главой я как будто отпускаю эти отрезки времени, и это приносит ощущение приятного опустошения. Я пишу...


четверг, 27 декабря 2012
Её чуть слышные шаги.
Она боится разбудить.
Беги, зверушка, от меня, беги,
Но не пытайся ты меня забыть.
Я буду сниться и мерещиться,
Терзая память,
Иди ко мне, моя изменщица,
Я не злопамятен.
Мы вместе.
Для тебя – я благодать.
Ты мною создана,
Чтобы себя отдать.
("Жестокие рифмы")

Она боится разбудить.
Беги, зверушка, от меня, беги,
Но не пытайся ты меня забыть.
Я буду сниться и мерещиться,
Терзая память,
Иди ко мне, моя изменщица,
Я не злопамятен.
Мы вместе.
Для тебя – я благодать.
Ты мною создана,
Чтобы себя отдать.
("Жестокие рифмы")

вторник, 25 декабря 2012
Она приносит утром кофе,
Я вижу дрожь в её руках.
Я улыбаюсь, помня вздохи,
Она лежит в моих ногах.
Я тихо оголила нервы,
Она бессильна и слаба.
В ней нету суки, нету стервы,
Она навечно лишь раба.
("Жестокие рифмы")

Я вижу дрожь в её руках.
Я улыбаюсь, помня вздохи,
Она лежит в моих ногах.
Я тихо оголила нервы,
Она бессильна и слаба.
В ней нету суки, нету стервы,
Она навечно лишь раба.
("Жестокие рифмы")

понедельник, 24 декабря 2012
Она любила целовать мои руки. Она трепетно прикасалась к фалангам моих пальцев, как к чему-то сокровенному и ускользающему. Она говорила, что целует руки только людям, которых считает родными..
- Ты целовала руки Клэр?
- Да, её да. Я любила её.
Она тяжело вздохнула.
Клэр жила в другом городе. Но расстояние никогда не было для неё преградой. Она приезжала к ней. Клэр была капризной девочкой с большими глазами и коротко стриженными волосами неопределённого цвета. Неопределённого, так как её натуральный цвет волос уже трудно было определить за несколькими десятками перекрашиваний. Она была неформалкой. Наверное, это привлекало её к этой малолетней бестии больше всего. Клэр никому не подчинялась. Даже ей.
У неё была среднестатистическая внешность. Мне она казалась заурядной. Хотя красота – это слишком субъективное понятие. И понимает её каждый по-разному. Для меня красота – это пропорциональность. Это значит не только внешнее соблюдение пропорций, но и внутренний баланс. Пропорциональность в моём понимании – это правильное распределение видимого невооружённым взглядом и внутреннего содержания. Вы скажете сейчас, что это какой-то бред с заумной терминологией, набор умных слов, лишённых здравого смысла. Может быть, Вы и правы. Но таким является моё восприятие настоящей красоты. И я вряд ли заставляю кого-то воспринимать его именно таким образом. Вы можете понимать это иначе. Для неё красота была непосредственностью. И для неё эта девчонка была «прекрасным созданием». Так она её называла. Клэр бесило такое невоодушевлённое сравнение, однако ЕЁ такая истеричность только заводила.
Она не умела играть на пианино. Но у Клэр был тонкий музыкальный вкус. И она хотела проникнуться частичкой её. Тогда она просто открывала крышку пианино и просто легко ложила пальцы на клавиши, слегка перебирая. Если даже в те минуты она и не создавала шедевральных мелодий, то по крайней мере становилась ближе к ней. Издаваемые из пианино звуки были отрывчаты и неуместно разной тональности, они больше напоминали несмелые пробные аккорды ребёнка под присмотром строгого учителя музыки, чем целостную мелодию пальцами Клэр. Но для неё это было вряд ли настолько важно, ведь она знала, что Клэр нравилось наблюдать за ней в те моменты. Она медленно подходила к ней сзади и, наклонившись у её головы так, что она затылком чувствовала до дрожи во всём теле её размеренное дыхание, она неспеша опускала пальцы на клавиши, нарочно задевая при этом кожу её рук нежными столкновениями. Ей нравилось сводить её с ума, профессионально скользя пальцами по клавишам пианино так легко и непринуждённо, как если бы инструментом было тело её любимой. Она ловила неземное удовольствие, создавая музыку из сочетаний нот, хитросплетений пальцев и её вздохов.
Она была у неё несколько раз. Или даже жила некоторое время. Они часто ругались. Часто мирились. Часто были далеко друг от друга. Расставались. Встречались снова. Говорила ли она, что любит? Глазами – да, словами – нет. Была слишком горда признать свою слабость. И Клэр это знала. Для Клэр она была необыкновенной. Не такой, как все. Для неё это было впервые.
Она всегда знала, что впереди их неизбежно ждёт конец. Их связь не имела продолжения уже с самого начала. Это были обречённые на разрыв отношения. И потому каждый раз, осознавая эту неизбежность, она понимала, что чем больше она оттягивает этот момент, тем больнее будет в итоге отпустить её. А она должна была отпустить Клэр, отпустить навсегда.
Клэр на зло курила её сигареты. Она искала повод остаться с ней. Она намеренно устраивала истерики. Она звонила ей так часто, как только могла. Она писала ей много ничего не значащих, но милых сердцу сообщений. Ничего не значащих «котёнок», «лапочка», «я о тебе подумала миллион раз и ещё сейчас один, когда пишу тебе..», «я скучаю», «ты забыла обо мне», «ты ведь помнишь, как..Ты всё помнишь», «Зай, ответь. Я волнуюсь»… В этих коротких электронных записках был стандартный набор эмоций, но для них там помещалась целая вселенная. Она боготворила Клэр. Для неё каждая деталь с ней приобретала особый смысл. Даже теперь звук пианино вызывает у неё двойственное чувство. Она долгое время избегала пианистов и мест, где бы они могли быть или хотя бы смутно напоминавших об этом музыкальном инструменте. И когда однажды я привела её в «Галерею», она вздрогнула, когда услышала с этажа выше знакомую мелодию. Парень играл на пианино на специальной платформе, прикреплённой тросами между первым и вторым этажом. Её взгляд внезапно потух. Её глаза стали пустыми. Воспоминания вдруг ожили в её сознание так остро, как если бы ещё вчера Клэр играла для неё «Ноктюрн влюблённых». Её охватило отчаянье и ужас. Впервые она слушала звуки пианино, которые создавали не пальцы её любимой Клэр. Слушать эти звуки означало для неё предательство. Ведь её уже не было рядом. Она вдруг захотела уйти прочь. «Он бездушно играет», - тихо сказала она. «Да, - ответила я. – Наверно, слишком бездушно для того, кто делает это бесплатно». Она повернулась ко мне: «Ты знаешь его?» Я улыбнулась: «Нет, но я бываю здесь очень часто, чтобы понять, что его не интересуют деньги и играет он исключительно ради искусства». Она снова возвратилась к тому месту. Я видела, как завораживала её музыка. Видела, как она боролась с противоречивыми чувствами наслаждаться мелодией и отпускать Клэр.
«Ты так нелепо выглядишь в этих туфлях…» - «Да, но тебе ведь этого всегда хотелось…» - «Увидеть тебя нелепой?» - «Увидеть меня на шпильках».

- Ты целовала руки Клэр?
- Да, её да. Я любила её.
Она тяжело вздохнула.
Клэр жила в другом городе. Но расстояние никогда не было для неё преградой. Она приезжала к ней. Клэр была капризной девочкой с большими глазами и коротко стриженными волосами неопределённого цвета. Неопределённого, так как её натуральный цвет волос уже трудно было определить за несколькими десятками перекрашиваний. Она была неформалкой. Наверное, это привлекало её к этой малолетней бестии больше всего. Клэр никому не подчинялась. Даже ей.
У неё была среднестатистическая внешность. Мне она казалась заурядной. Хотя красота – это слишком субъективное понятие. И понимает её каждый по-разному. Для меня красота – это пропорциональность. Это значит не только внешнее соблюдение пропорций, но и внутренний баланс. Пропорциональность в моём понимании – это правильное распределение видимого невооружённым взглядом и внутреннего содержания. Вы скажете сейчас, что это какой-то бред с заумной терминологией, набор умных слов, лишённых здравого смысла. Может быть, Вы и правы. Но таким является моё восприятие настоящей красоты. И я вряд ли заставляю кого-то воспринимать его именно таким образом. Вы можете понимать это иначе. Для неё красота была непосредственностью. И для неё эта девчонка была «прекрасным созданием». Так она её называла. Клэр бесило такое невоодушевлённое сравнение, однако ЕЁ такая истеричность только заводила.
Она не умела играть на пианино. Но у Клэр был тонкий музыкальный вкус. И она хотела проникнуться частичкой её. Тогда она просто открывала крышку пианино и просто легко ложила пальцы на клавиши, слегка перебирая. Если даже в те минуты она и не создавала шедевральных мелодий, то по крайней мере становилась ближе к ней. Издаваемые из пианино звуки были отрывчаты и неуместно разной тональности, они больше напоминали несмелые пробные аккорды ребёнка под присмотром строгого учителя музыки, чем целостную мелодию пальцами Клэр. Но для неё это было вряд ли настолько важно, ведь она знала, что Клэр нравилось наблюдать за ней в те моменты. Она медленно подходила к ней сзади и, наклонившись у её головы так, что она затылком чувствовала до дрожи во всём теле её размеренное дыхание, она неспеша опускала пальцы на клавиши, нарочно задевая при этом кожу её рук нежными столкновениями. Ей нравилось сводить её с ума, профессионально скользя пальцами по клавишам пианино так легко и непринуждённо, как если бы инструментом было тело её любимой. Она ловила неземное удовольствие, создавая музыку из сочетаний нот, хитросплетений пальцев и её вздохов.
Она была у неё несколько раз. Или даже жила некоторое время. Они часто ругались. Часто мирились. Часто были далеко друг от друга. Расставались. Встречались снова. Говорила ли она, что любит? Глазами – да, словами – нет. Была слишком горда признать свою слабость. И Клэр это знала. Для Клэр она была необыкновенной. Не такой, как все. Для неё это было впервые.
Она всегда знала, что впереди их неизбежно ждёт конец. Их связь не имела продолжения уже с самого начала. Это были обречённые на разрыв отношения. И потому каждый раз, осознавая эту неизбежность, она понимала, что чем больше она оттягивает этот момент, тем больнее будет в итоге отпустить её. А она должна была отпустить Клэр, отпустить навсегда.
Клэр на зло курила её сигареты. Она искала повод остаться с ней. Она намеренно устраивала истерики. Она звонила ей так часто, как только могла. Она писала ей много ничего не значащих, но милых сердцу сообщений. Ничего не значащих «котёнок», «лапочка», «я о тебе подумала миллион раз и ещё сейчас один, когда пишу тебе..», «я скучаю», «ты забыла обо мне», «ты ведь помнишь, как..Ты всё помнишь», «Зай, ответь. Я волнуюсь»… В этих коротких электронных записках был стандартный набор эмоций, но для них там помещалась целая вселенная. Она боготворила Клэр. Для неё каждая деталь с ней приобретала особый смысл. Даже теперь звук пианино вызывает у неё двойственное чувство. Она долгое время избегала пианистов и мест, где бы они могли быть или хотя бы смутно напоминавших об этом музыкальном инструменте. И когда однажды я привела её в «Галерею», она вздрогнула, когда услышала с этажа выше знакомую мелодию. Парень играл на пианино на специальной платформе, прикреплённой тросами между первым и вторым этажом. Её взгляд внезапно потух. Её глаза стали пустыми. Воспоминания вдруг ожили в её сознание так остро, как если бы ещё вчера Клэр играла для неё «Ноктюрн влюблённых». Её охватило отчаянье и ужас. Впервые она слушала звуки пианино, которые создавали не пальцы её любимой Клэр. Слушать эти звуки означало для неё предательство. Ведь её уже не было рядом. Она вдруг захотела уйти прочь. «Он бездушно играет», - тихо сказала она. «Да, - ответила я. – Наверно, слишком бездушно для того, кто делает это бесплатно». Она повернулась ко мне: «Ты знаешь его?» Я улыбнулась: «Нет, но я бываю здесь очень часто, чтобы понять, что его не интересуют деньги и играет он исключительно ради искусства». Она снова возвратилась к тому месту. Я видела, как завораживала её музыка. Видела, как она боролась с противоречивыми чувствами наслаждаться мелодией и отпускать Клэр.
«Ты так нелепо выглядишь в этих туфлях…» - «Да, но тебе ведь этого всегда хотелось…» - «Увидеть тебя нелепой?» - «Увидеть меня на шпильках».

14:12
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
пятница, 21 декабря 2012
Ещё один конец света...Это модно?
Мне кажется, что меня уже ничего не удивит.

Мне кажется, что меня уже ничего не удивит.

среда, 19 декабря 2012
17:12
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
вторник, 18 декабря 2012
Чтобы наступило завтра, нужно утром проснуться...
Просыпаясь, прошлый день становиться днём вчера, а день "завтра" становится днём под названием "сегодня"...Но день "сегодня" в день "завтра" станет снова днём "вчера"...а день "вчера" - днём "позавчера"...и так до бесконечности...Постоянный поток дней "вчера", "сегодня" и "завтра"...их чередование...но это продолжается до тех пор, пока ты просыпаешься...
Проснись для "завтра".

Просыпаясь, прошлый день становиться днём вчера, а день "завтра" становится днём под названием "сегодня"...Но день "сегодня" в день "завтра" станет снова днём "вчера"...а день "вчера" - днём "позавчера"...и так до бесконечности...Постоянный поток дней "вчера", "сегодня" и "завтра"...их чередование...но это продолжается до тех пор, пока ты просыпаешься...
Проснись для "завтра".

понедельник, 17 декабря 2012
Все слова лишние, если они сказаны не тому человеку...


Один день - и всё меняется. Всё изменяется неизбежно. Этот поток неизбежностей вряд ли возможно остановить. Когда неизбежное совпадает с желаемым - это счастье...


пятница, 14 декабря 2012
17:50
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
"Она украла у меня кусочек неба.
А я забрала у неё глаза.
Теперь мой голос - её небо.
А пустота - её глаза.
Она приходит и уходит.
Но возвращается всегда.
Она не видит солнца в небе,
Ведь её солнце - это я.
Я вырву сердце у неё,
Разрежу на кусочки душу.
Я напою её нектаром боли,
Заставлю танцевать марионеткой.
Я уничтожу в ней весь мир.
"Иди ко мне, моя зверушка"..("Жестокие рифмы")

А я забрала у неё глаза.
Теперь мой голос - её небо.
А пустота - её глаза.
Она приходит и уходит.
Но возвращается всегда.
Она не видит солнца в небе,
Ведь её солнце - это я.
Я вырву сердце у неё,
Разрежу на кусочки душу.
Я напою её нектаром боли,
Заставлю танцевать марионеткой.
Я уничтожу в ней весь мир.
"Иди ко мне, моя зверушка"..("Жестокие рифмы")

Сегодня мне почему-то молчаливо-спокойно...Слов нет...Говорить не хочется, так как впечатление, что это лишнее для меня сейчас. Молчать приятно. Особенно если никаких противодействий со стороны.


четверг, 13 декабря 2012
15:14
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
вторник, 11 декабря 2012
Спокойно и грустно....Сколько дней прожито, сколько ночей упущено, сколько слёз забыто, сколько людей в памяти, сколько мусора стёрто с сознания, сколько писем написано, сколько истин осознано, сколько времени осталось...Только настоящее...


понедельник, 10 декабря 2012
- Что мне сделать, чтобы понять тебя? (Она)
- Попробуй каждый вечер учить японский, читать классику Нацуо Кирино и неклассику Минаева, слушать Helios и наслаждаться Mint Julep...Писать правду так, чтобы все думали, что это ложь; и говорить ложь так, чтобы все думали, что это правда...Будь циником. (Я)

- Попробуй каждый вечер учить японский, читать классику Нацуо Кирино и неклассику Минаева, слушать Helios и наслаждаться Mint Julep...Писать правду так, чтобы все думали, что это ложь; и говорить ложь так, чтобы все думали, что это правда...Будь циником. (Я)

Работаю над продолжением "Совершенной игры" (предыдущий заголовок был как раз из неё). Думаю выложить здесь вторую главу. Ведь в принципе это правдивая история. И касается меня. Так что дневника она касается тоже). Можно сказать, что у меня сейчас твореческая пора. 

11:33
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
среда, 05 декабря 2012
Пустой коридор будет рад топоту детских ног.
Пустые глаза будут счастливы увидеть радугу.
Пустая комната будет открыта для нового пожильца.
Пустые бокалы будут ждать праздников.
Пустые обещания будут записаны в книгу памяти.
Пустые надежды будут развеяны в воспоминаниях.
Пустые мечты наполнятся смыслом.
Пустые слова быстро забудутся.
Заполните пустоту собой.

Пустые глаза будут счастливы увидеть радугу.
Пустая комната будет открыта для нового пожильца.
Пустые бокалы будут ждать праздников.
Пустые обещания будут записаны в книгу памяти.
Пустые надежды будут развеяны в воспоминаниях.
Пустые мечты наполнятся смыслом.
Пустые слова быстро забудутся.
Заполните пустоту собой.

"Доброе утро, Друг. Думаю, у тебя тоже зима. И тоже снег. И холодно по утрам. Но надеюсь, у тебя всё в порядке. У меня всё замечательно. У меня есть ты."

